Я думаю фанаты моего творчества, а таких людей тут целый вагон (Демидовский) и маленькая тележка обрадуются, узнав, что я специально для них публикую начальный отрывок моего очередного произведения. Итак, новый рассказ про Фредерика Тчертовского. Кто не знает еще, зайдите на мою страницу и прочтите "Злое Добро".

"Сумерки Себя"
"...хотя истина и может стоять на одной ноге, но для того, чтобы двигаться и обойти свет, ей нужно две".
(Фридрих Ницше, "Странник и его тень")
В те темные холодные вечера, когда в потребительской и политкорректной Америке шел снег, Фредерик Тчертовски сидел в небольшом щитовом коттедже на окраине университетского кампуса философствовал.
В то утро он как обычно прочитал лекцию по современной методологии науки и провел коллоквиум по проблеме истины. Вернувшись домой, он сварил себе кофе и задумался: а была ли правда его словах сегодня ?а вообще? "Я, Платон есмь истина" не подходила ему. Он был всего лишь преподавателем,но не истиной в последней инстанции.
Фредерик вспомнил Пилата: Христос был тоже преподавателем, но истиной стал до рождения, и Пилата в настоящее время репортеры какой-нибудь Washington Post обвинили бы в чудовищной неполиткорректности.
Фредерик размышлял, а что если истина не является тем, на чем основывается все современном ему мышление ? Быть может, все концепции, фундаментальные учения - это просто труха, остающаяся после гниения великого дуба метафизики? Здесь,  в сытой рыночной Америке, в среде тех, кто спонсировал победу "Солидарности" и Валенсы в Польше,те, кто всячески распространял либеральные плевелы в издыхающий организм СССР, работал "пятой колонной", здесь Фредерик считал, что нашел себя. Он думал (по крайней мере до сегодняшнего дня), что все, что он делал, он делал, стремясь прожить именно свою жизнь в истине. Сегодняшний день подорвал его.
Все это этот язвительный господин Чашас, этот эммигрант из Чехии, который обвинил меня в устарелости моих философских позиций, - думал Фредерик. В доме погас свет. "Начинается. Опять перемкнуло подстанцию. Будем снова сидеть при свечах."
Он встал и дотянулся до шкафчика, где среди упаковок широкоразрекламмированного порошка, лежала пачка рождественских свечек. "США не Польша, хозяйственных свечек нигде не найдешь",- про себя отметил Фредерик.
Когда он зажег свечу, он сел  за письменный стол, надел очки и стал работать. Фредерик писал статью для ннаучного сообщества по вопросам вероятности появления нового дискурса, идущего на смену психоаналитическому и шизоаналитическому. Фредерик  писал ее уже месяц, а вернее месяц сидел каждый вечер на стуле с чашкой кофе и минералкой и думал с чего начать. Не придумав ничего, он ложился спать в надежде на то, что именно во сне его осенит мысль, пока утренняя дрема не прогонит идеи. Так и получалось и к концу трех недель накопилось достаточно отрывков для его статьи. Фредерик стал перечитывать их и пытался соединить в определенную структуру текста. И вот, что у  него получалось.
"Истина есть. И это непреложная тайна мироздания. Истина открывается мне в том, что каждый день я вижу себя в открытости бытия. Но бытие воспринимает меня как брошенное, пропавшее без вести. Мне не представляется смыслом свое бытие, я не вижу своего места в нем.
Я понял, что снятие истины в добре и зле привело меня к лжи, лжи во имя жизни. Но жизнь отвергает меня  и я переоцениваю ее. С ног до головы она открывается мне как уродливое тело старой шлюхи, которое было прикрыто платьем истины. По всему телу я вижу кровоточащие бородавки, - узлы смысловых конструктов, которые кровоточа, истекают смыслом самих себя в среду обитания. Я вижу рваные раны от порезов - это прошли небесследно переоценки всех ценностей, которые хотели, желали тела жизни, чиня на нем оргии. И жизнь отдавалась им, совершая снятие истины как платья и развержения отверстия морали на беспредельную глубину. Жизнь испытывала давление ценностных ориентиров на эти зоны, чувствуя как наполняет ее сущность теплом наслаждения. В один прекрасный день, смысл перешел границу, все пределы и стал переполнять все основание морали. Так произошел в жизни акт лишения и приобретения цельности бытия.
Но оно стало оппозиционным по отношению к человечеству, к его старой девственной моралью, старым девичеством смысла как цели. Шлюха не хочет больше обслуживать клиента, спадает наслаждение нового смысла, разум восстанавливается, истина выстирывается как маленькое голубом платье Моники Левински. "Я верю в Президента - пусть он будет мне смыслом!"
Первое слово, которое было бы сказано первочеловеком, стало последним звукоизвлечением умирающей истины.
Все как у людей. Но люди умерли лет 160 тому назад. Но не все в курсе об этом..."
"А как же я? Кто я в этом мире?"- начал бомбить как США Югославию и Ирак, Фредерик себя.
"Что я могу знать ? Что я должен делать ?На что я могу надеяться ?" - не унимался Фредерик Тчертовски, вспоминая старину Канта. "Какая пошлая фамилия, - заметил он. В то место обычно вставляют отросток знания и тем самым смысл наслаждается, соприкасаясь с истиной жизни. Не люблю я всех этих немцев. Они - все извращенцы. Был только один у них парень в порядке, да и то из-за этих идиотов сам сошел с ума, - Ницше."
Тчертовски задумался : а надо ли мне самому заниматься философией..."
продолжение следует